Как я сел за парту
Школа_Прошлого_Века.001
Я родился в ноябре. К сентябрю 72-го я умел читать, немного считал, не терялся перед сложными вопросами. Но в школу в 6 лет меня взяли не за это.
Да, я ноябрьский и я скорпион. Пусть родился в самом начале ноября, но это уже третий по счету месяц учебного года. А по правилам той страны и тех лет, где и когда меня оформляли, на момент начала обучения ребенку должно было исполниться 7. Поэтому родителям пришлось принимать решение, оставить меня еще год киснуть в детском саду, или попробовать прорваться в 1972-м.
Что я на тот момент собой представлял? Выше всех в детсадовской группе на добрых 3–4 см и тяжелее любого детсадыша раза в полтора. Хотя дошколята в те годы ездили в городском транспорте бесплатно, контролеры, оценив размах щек и общее водоизмещение данного конкретного дошколенка, категорически требовали билет и долго спорили, что свидетельству о рождении верить нельзя — в нем нет фотографии.
При этом я в шесть лет уже бегло читал и немного умел складывать-вычитать. Спасибо маме за чтение и бабушке за арифметику. Стимулом мамы было нежелание тратить время на чтение мне вслух, бабушка научила счету просто от скуки. Телевизора в ее доме не было, а радио, поскольку бабушка проживала в Латвии, только на незнакомом нам обоим латышском. Развлекались настольными играми и учебой.
Решившись на мое досрочное поступление, родители делали ставку в первую очередь на мои навыки. Если бы у них хватило дерзости по тем временам, меня вообще можно было сажать сразу во второй класс. Ну подучил бы за лето еще какую-нибудь таблицу умножения, подумаешь… Но предугадать, что именно решит дело и сделает меня первоклашкой-72 нам было не дано.
Диспозиция была такая. В школу мы отправились вдвоем с отцом. Я был временно оставлен в коридоре, отец скрылся в кабинете директора и начал переговоры. Я, конечно, сразу привлек общее внимание, особенно ребят из средних классов. В начальных классах жестче контроль, учеников с первого по четвертый классы у нас не пускали болтаться по школе. Старшеклассников с их гормонами манят уже совсем другие объекты для общения и развлечения. А вот 5–7 классы — самые любопытные и отвязные, от них только и жди какой-нибудь пакости.
Наш город в те годы, да и до самого заката СССР был достаточно обеспечен школами. Как следствие — в одной школе учились дети и подростки именно из окрестных дворов, издалека почти никто не ездил. А в округе меня не могли не заметить, с моими массой и габаритами. Поэтому, обнаружив меня на своей территории, тогдашние школьники стали останавливаться и приставать с вопросами, что я там делаю, сколько мне лет и, вершина хит-парада, сколько я вешу. Нашлась и пара ребят сильно постарше меня, которые почему-то остановились и стали остальных отгонять. Это меня немного успокоило, но жил я на свете не первый год и понимал, что это может быть первым шагом двухходовочки, причем вторым, после завоевания моего доверия, может стать еще большая пакость, чем неприятные вопросы.
Начинающиеся, как мне показалось, боевые действия были прерваны отцом, который широко открыл дверь к директору и сказал: “Артур, заходи”. Наверное, какие-то флюиды в директорском кабинете витают постоянно, потому что стоило ручке двери опуститься, а краю двери начать отходить от косяка, как всех моих навязчивых собеседников, включая защитников, просто снесло. Я поднял глаза на отца, услышал приглашение, повернул голову попрощаться, а тут бац — нет никого. НИКОГО!!!
Дальше я проблем не видел. Вошел, поздоровался, на какие-то вопросики ответил, что-то прочитал из книжки, может, даже стишок какой-то рассказал и снова вышел. Отец остался. Но и он пробыл в кабинете совсем недолго.
По дороге домой я услышал, что вопрос решен, несмотря на перебор в начальных классах, меня возьмут, а летом нужно будет недельку из садика походить на подготовительные занятия, где я заранее смогу увидеть будущих одноклассников и нашу учительницу. Поскольку водить меня на эти занятия некому, родители обещали договориться в садике, чтобы меня отпускали. Но после занятий я должен обязательно возвращаться в садик. Я пообещал, это было несложно. Хотя от угла садика до угла школы было 300–400 метров, видимость была прямой и дорожка была всего одна.
А теперь самое время рассказать, как за закрытой от меня дверью проходили переговоры и что именно решило мою судьбу.
Первое, что отец услышал в ответ на свою просьбу взять мальчоночку поучиться, было категорическое “нет”. Не так. “НЕТ!!!” Аргументами было то, что классы уже переполнены, все детишки будут намного старше, ведь в классе будут и те, кто родился тоже в ноябре, но годом раньше. Отец в те годы был корреспондентом городской газеты, работал “в поле” — сам договаривался об интервью и проводил их, поэтому реакция на возражения была отработана — возражения отметались быстро и по существу. Отец ответил, что я уже бегло читаю, считаю, стихи запоминаю на раз, дорогу домой нахожу даже ночью, а прокормить себя могу даже среди раскаленных солнцем камней без единой травинки и листика. Или о последнем не говорил?
В общем, хорошим журналистским языком была нарисована картина светлых лет беспроблемной учебы, в результате которой я стану яркой гордостью школы. Откуда он знал? Я окончил школу с золотой медалью в статусе призера первенства страны по самбо. Не Литвы, а СССР. То есть в разных рейтингах школа получила за меня массу положительных баллов. Но в тот момент все это оказалось неважно, потому что наша будущая директор продолжала подбирать отказные аргументы, и наступил момент, когда она откровенно подставилась.
“Знаете, что”, — сказала она, — “я беседовала со многими мальчиками из будущих первых классов. Они такие рослые… Ваш Артур будет неловко себя чувствовать среди них”. Рост директора, нашей дражайшей Ларисы Афанасьевны, около 160 см, причем “около”, подозреваю, в нижнюю сторону. Извините, Лариса Афанасьевна, пишу не с желанием обидеть вас, диспозицию раскладываю. Отец рассказывал, что в этот момент он даже растерялся. Главное было — не заржать по-хамски прямо ей в лицо. Поэтому он слегка наклонился (щеки дрожали) и выдавил из себя: “А вы его видели?”. “Нет”. Это был момент неожиданного триумфа, который предугадать заранее было не-воз-мож-но! Он открыл дверь и просто сказал: “Артур, заходи”.
Мое появление в кабинете было таким грандиозным подрывом последнего аргумента, с огнем и грохотом, что директор, как человек опытный и умный, не могла этого не понять. Она бы, может, и попробовала додавить, но раз уж я вошел, надо тестировать. А после тестирования и стало ясно, что если не во второй, то уж в первый класс такого разумненького бегемотика надо брать. Остальные несколько минут переговоров были только для сохранения лица, директорского статуса, снятия напряжения.
Конечно, позже, в долгие 10 школьных лет бывало всякое. И пришпоривать меня приходилось, и осаживать. Но все эти годы я был на связи с Ларисой Афанасьевной, особенно в годы активного спорта, когда нужно было подписывать многочисленные освобождения для поездок на соревнования и сборы. Много помощи и поддержки мы с мамой получили, когда наша семья стала, как тогда говорили, неполной. И я очень надеюсь, что по большому счету у директора нашей школы никогда не возникло сожаления, что в разговоре с отцом она уступила и дописала меня в и без того разбухший список первого класса. Нашего 1-го “А”.
#школапрошлоговека
